Спит деревня – словно Русь в римейке,
Одеяло снежное под сруб,
В лунном небе изовьется змейкой
Сиротливый дым в одной из труб.

Запустенья тут повсюду знак есть —
На домах, заборах из жердин:
Окна, двери – досками крест-накрест,
Обитаем в зиму лишь один.

В той избенке чахлый свет в окошке,
За столом – усталый человек,
Из живых существ еще лишь кошка
Завершает свой кошачий век.

На деревне будто белый саван,
В тон ему седая голова:
Знает дед – судьба крутого нрава,
Под ее попал он жернова!

Рок неумолим в их круговерти —
Схоронил и сына, и жену,
Сам вот жив, но жизнь страшнее смерти,
Если ты не нужен никому!

И у бога дед ответа просит —
Что же в жизни делал он не так?
Хлеб растил и отчий дом не бросил —
И засох, как срубленный сорняк!

— Господи, не упрекай в безверье,                                                                 Заповедям следовал вполне,                                                                         Почему же смерть ошиблась дверью —
Постучалась к сыну – не ко мне?

…Сон пришел, а в нём – жена и лето,
Луч скользит по милому лицу,
И сынишка, извозившись где-то,
Тянется ручонками к отцу…

                       х х х

Ни следа, ни звука утром долгим,
Из-за туч не вышел солнца лик:
Что случилось, почему безмолвье?
Умерли деревня и старик…